Учительница первая моя

Детский рассказ

I pulled upward her dress over the thighs, then the hips, then the stomach and over the head. She was standing completely nude before me.

No, this was not the first lesson from my first teacher. The first one was less spectacular. I was eight years old at that time. She was two years my senior. Both of us had classes in the afternoon. In the morning we were left to ourselves, as the parents were busy at work. Ours was a great flat with ten rooms. Each room was occupied by a family. Vera asked me to visit her as she promised to show me something. I hoped the visit would not take long, as my friend and I were going to play in the courtyard. When I entered her room, she really showed my some pictures or toys, I forget exactly, what it was. Then I told her I should go and pulled the door-knob. The door would not open. I looked at her inquiringly. Vera showed the key in her hand and smiled.

‘What does it mean?’, I asked. ‘Catch me and I’ll give you the key!’, she said. I rushed to her. Vera tried to run away from me, but the room was not very large, and shortly I caught up with her and took her by her left arm. ‘I made it. Give me the key!’ But instead of giving the key she quickly slipped her right hand under her dress and soon after pulled out the empty hand, which she triumphantly showed to me.

‘Where is the key?’, I said with a threat in my voice. ‘Guess where it is!’, she answered. I turned her around, so that she was standing with her back before me. I stretched my left hand in front of her body and pulled upward the bottom edge of her dress. With my right hand I reached the upper edge of her knickers and slid my hand inside. The key was found at the very bottom of the knickers (blue flannel they were, if the curious reader would like to learn the details) near the crotch. I grabbed the key and was going to take it out of the knickers, but Vera did not allow me to do it, as she seized my right arm with both hands and was pressing it to her lower tummy. She was stronger that me and I could not stop her from acting as she pleased. She began rubbing her lower body against my fist in the knickers. I could not understand what the matter was and let her do what she wished. Several minutes passed and I felt that my fist had become wet. Vera stopped rubbing and let go my hand with a deep sigh.

I headed for to the door, opened it and came out.

‘Hay!’ called me Vera. I turned back and looked at her.

‘Come back tomorrow!’  

Мед Хэттер

МОЯ ЖИЗНЬ ВОЗЛЕ ИСКУССТВА

(Воспоминания энтузиаста)

Глава первая,

 в которой Травиата Персеевна тонет в Женевском озере, сочиняет эпитафию сама себе (от чужих не дождёшься!), похищает руку Венеры Милосской (которая на самом деле должна бы называться Афродитой из Мелоса), дразнит германского офицера и размышляет о тайнах творчества

Будучи проездом на Женевском озере, Травиата Персеевна, совсем еще в нежном возрасте отроковицы лет семи (или семнадцати, точно не помню, а для сути дела оно и не важно), гуляла по берегу сего прославленного водоёма и размышляла о бренности существования.

"Вот, скажем, эти чудные зелёные каемки, на этом чудном розовом платьице, купленном для меня в Париже за три франка в магазине месье От Кутюра. Они так же переливаются на солнце, как и эти зелёные волны, и так же исчезнут когда-нибудь..."

Тут Травиата наклонилась пониже к волнам, чтобы рассмотреть их как следует, поскользнулась и упала в воду, а поскольку плавать она не умела, а озеро было очень глубоким (в то время было глубоким, не знаю, как сейчас), то бедная Травиата утонула.

На ее могиле поставили мраморный монумент, изображающий прославленную автора-заявителя уже в преклонном возрасте, сидящей у камелька (не знаю, что это такое, но точно знаю, что она сидела именно у него) в своем прославленном халате (сама мадам Т.П.Козловская-Адлер называла его шлафроком). Надпись на памятнике гласила:

 "Под камнем сим покоится дитя,

Что утонуло в озере глубоком,

И, тела бренного в пучине не найдя,

Посмертно мы его укутали шлафроком".

 Кто, по-вашему, был автором этих блестящих (особенно после дождя) строк? Ну конечно же, наша незабвенная автор многих других нетленок, знаменитая и до, и после смерти, мадам Т.П.Козловская-Адлер! Да! Она еще при жизни предусмотрела вероятность своего утопления и написала на всякий случай эпитафию самой себе. Эпитафия получила название "На моё утопление", из цикла "Стихи на случай".

* * *

Из Швейцарии Травиата, или Погремушка, как её стали называть после Парижской истории, отправилась со всеми своими бедными родственниками и нищей челядью в Париж. Здесь Травиата ежедневно, как на работу, ходила в Лувр знакомиться с будущими поклонниками своего таланта.

Однажды в Лувре, давая интервью корреспонденту журнала "Космополит", мадам Козловская (размер ноги 39) в состоянии взволнованного возбуждения схватилась за руку Венеры Милосской и оторвала ее. Не зная, куда деть оторванную руку, Травиата запихнула ее в свою знаменитую вошедшую в историю сумочку зелёного цвета, купленную на Елисейских Полях за конвертируемую валюту, которой она разжилась, выступая по радио с рассказами из своей жизни, богатой встречами с незаурядными людьми, к которым мадам относила также и себя, не отличаясь ложной скромностью и памятуя о том, что скромность — это могила славы, добиться которой (славы, а не могилы) мадам Т.П.Козловская-Адлер мечтала с детских лет, еще будучи совсем маленькой, несмышленой крохой, но уже рассчитавшей на сто лет вперёд свою жизнь, полную приключений и невероятных событий, свидетелем некоторых из коих мне довелось стать, благодаря иронии судьбы, которая, обратив свой благосклонный взор на мою незначительную особу, никогда не помышлявшую о возможности соприкосновения и соучастия в жизни великих мира сего.

Впоследствии эта сумочка была забыта в такси, но об этом в другом месте.

В Париже мадам жила в пансионе, где, во время приготовления уроков, она имела обыкновение проливать чернильницу на ковер. Дворецкий (по словам мадам, горничная-мужчина), любя малютку, подарил ей особое мыло, способное отмывать любые пятна. Мыло это дитя положило в ванную комнату, которой очень гордилась, так как ("ибо", говоря словами мадам) в те времена ванная комната была роскошью. Однажды в гости к мадам пришла артистка Кронова. Увидев ванную, она вся затрепетала и воскликнула вне себя от восторга: "Ах! У вас есть даже ванная! Разрешите мне ею воспользоваться." Мадам не возражала. Более того, она порекомендовала артистке особое мыло, отмывающее все на свете. Через пять минут после того, как Кронова взошла в ванну, раздался истошный крик. Малютка бросилась на помощь артистке. К счастью, последняя не заперла двери, и малышка смогла увидеть небывалое зрелище — с Кроновой слезала грязь вместе с кожей. Малютка позвала на помощь Бабадю (свою бабушку), та — вспомогательный персонал пансиона, и общими усилиями удалось натянуть кожу снова на артистку Кронову.

* * *

Из Парижа отправились в Берлин. Там, гуляя по Унтер ден Линден, отважная Травиата стала задирать прогуливавшихся офицеров, смело крича им прямо в глаза: "Немец-перец-колбаса, скушал лошадь бз хвоста", но офицеры, будучи настоящими джентльменами, лишь ласково улыбались ей и дарили конфетных лошадок.

— Ну почему, почему они не разрубят меня своими тяжёлыми тесаками? — обижалась Травиата, обливаясь горючими слезами. — Наверное, они не принимают меня всерьёз.

Впоследствии эта мысль пройдёт красной нитью через всю жизнь мадам Т.П.Козловской-Адлер: никто никогда не будет воспринимать её всерьёз, чем ужасно обидит ее, заденет за живое, потрясет и встряхнёт.

Теперь о тайнах творчества. Тайны творчества волновали мадам Т.П.Козловскую-Адлер всю жизнь. Она размышляла о них постоянно, в перерывах между размышлениями о кетчупе и ценах на хлеб.

Мед Хэттер

МОЯ ЖИЗНЬ ВОЗЛЕ ИСКУССТВА

(Воспоминания энтузиаста)

Глава 0

Очень волнительно мне приступать к изложению истории моего знакомства с замечательной нашей поэтессой, прозаиком, членом Союза писателей, публицистом, автором писем в вышестоящие организации и прочая и прочая, одарённой в высшей степени художническим видением мира, нашей общей дочкой, внучкой, супругой, тёщей, свекровью, бабушкой и дедушкой, нашим общим покровителем и защитником, — Травиатой Персеевной Козловской-Адлер. Да! чёрт побери, мне выпало счастье в высшей степени волнительной встречи с этим редкостным представителем славной когорты инженеров человеческих душ, как назвал всех трудящихся на ниве литературы Пушкин, если не ошибаюсь (или Солоухин, но это не важно).

Итак, начнем ab ovo.

Т.П.Козловская-Адлер вылупилась (т.е., я хотел сказать, родилась) в примечательную эпоху ослов, хвостов, бубнов и валетов, в то страшное, ужасное, далёкое, но интересное время, когда каждый художник (в широком смысле этого слова) рисовал, писал, читал, лепил, ваял, ломал и т.п. все, что душе угодно, не думая о том, как на это посмотрят искусствоведы в штатском. Как истинный джентльмен, я не назову вам точной даты рождения высокоуважаемой Т.П.Козловской-Адлер, но лишь намекну, что исследователи её творчества (среди которых видное место занимает Ираида Баксина-Баксман, чье лицо мы не преминем показать в дальнейших главах нашего повествования) ведут нескончаемые споры о том, когда же именно появилась на свет наша уважаемый поэт — до или после Московского пожара. Я думаю (должен сказать, что я иногда думаю, в отличие от Т.П.Козловской-Адлер, которая думает постоянно, особенно на тему о различии цен в магазинах, ларьках и палатках), так вот, я думаю, что этого намека будет достаточно, чтобы угадать её примерный возраст.

В течение своей замечательной художнической жизни наша уважаемая автор многих стихов и заявлений в инстанции встречалась со многими известными людьми, как-то: Ахматовой, Ахмадулиной (далее см. справочник Союза писателей), Шостоковичем, Глинкой, Бахом (далее см. справочник Союза композиторов), Битлз, Высоцким, Карузо (далее см. справочник Союза певцов), Бойлем, Мариоттом, Геем (это не то, что вы подумали!), Люссаком, Бертольдом Шварцем, Парацельсом (далее см. справочник Союза химиков-физиков) и т.п.

К сожалению, недостаток места не позволяет мне долго перечислять всех тех незаурядных людей, с которыми судьбе было угодно свести нашу удивительного автора незабываемых строк "Не взмывайся в облака", могу сказать лишь одно — все, чьи биографии описаны в серии "Жизнь замечательных людей", — были лично знакомы с Т.П.Козловской-Адлер, хотя и не всегда упоминали об этом, чтя скромность (я бы сказал, всемирно известную скромность) героини моего произведения. Лишь для самой Т.П.Козловской-Адлер не нашлось места в упомянутой серии... Мой скромный труд и призван восполнить этот обидный недостаток.

Итак, Т.П.Козловская-Адлер родилась в бедной семье, где все были бедными — и дворецкий, и кухарка, и повар, и горничная, и гувернантки... Положение было таким бедственным, что семье Т.П.Козловской-Адлер в иное лето приходилось выезжать не на Ривьеру, а всего лишь в Баден-Баден, а однажды пришлось унизиться и до Баден-Вейлера, но об этом вы прочтёте в отдельной главе. Как-то раз бедной Травиате пришлось довольствоваться тортом вместо хлеба! О бедности, в которой прозябала семья, вы можете судить хотя бы по следующему эпизоду: Однажды, будучи в Париже, малышка Травиата забежала быстро в бистро выкушать рюмочку перно, но у неё не оказалось при себе даже пары сантимов... Бедняжка расплатилась своей погремушкой. И теперь туристы только затем и приезжают в Париж, чтобы взглянуть на Лувр, Эйфелеву башню и на погремушку малютки Травиаты, выставленную на видном месте в том самом бистро.